Я судорожно вздохнула, почувствовав горячие слезы на своем лице. Они попали на ссадины, и я поморщилась. Вот только остановить не могла.

Лайам…

– Да. – Он убрал ладонь и провел по моей руке ножом. Вверх и вниз, как будто пытался успокоить меня. – Но ты должна поставить себя на наше место, Эддисон. Видишь ли, мы ничего не имели против того, чтобы ты жила. Ты ничего не сделала. Я имею в виду, нам вовсе не нужна еще и твоя смерть. И Кэрол, она сражалась за тебя как львица. Правда, правда. Мы собирались взять тебя в семью, сделать настоящей Бартел, но она была непреклонна. Сказала, что Лайам этого не хотел. Ты должна была остаться в стороне, но представь наше удивление, когда ты переехала в «Маурисио». Ты оказалась в самом сердце вражеской территории, и внезапно твои кошмары прекратились. Это навело меня на мысль, что ты, возможно, облегчила душу. Быть может, было что-то у тебя на сердце, от чего ты хотела избавиться? Это произошло, да? Ты рассказала Коулу Маурисио то, чего не должна была рассказывать?

– Я… что?

Рука с ножом замерла, потом он поднес нож к моему горлу и сильно надавил – не острой стороной, а тупой. Я не могла дышать, потому что он сдавил трахею.

Коул…

– Прекрати прикидываться, – зашипел он. – Отвечай! Ты рассказала Коулу Маурисио то, что твой муж сказал тебе?

– Нет…

Нож врезался еще глубже в горло, окончательно перекрывая доступ воздуха. Он заорал мне в лицо, обрызгав слюной щеку:

– Рассказала?

Я закашлялась, и все кашляла и кашляла. Он давил так сильно, что я уже не могла вымолвить ни звука. Я задыхалась.

В фильмах часто показывают, что перед смертью время как будто замедляется и вся жизнь проносится у тебя перед глазами. Возможно, предполагается, что эти воспоминания должны тебя утешить. Возможно, это мозг посылает свои последние импульсы, не знаю. Я слышала эти научные теории, но это не то, что происходило со мной.

Я не могла дышать, вот и все. Я… просто… не могла… дышать. Глаза мои закатились, тело задергалось. Руки метались во все стороны. Несмотря на боль, я вырвалась из пут. Спина выгнулась дугой, но голова по-прежнему была пригвождена к месту… а потом я стала падать…

Я с грохотом ударилась об пол. И уже ничего не могла делать. Меня трясло. Сознание ускользало. Воздуха по-прежнему не хватало. Перед глазами все поплыло, и голоса как будто отдалились. Я словно слышала их сквозь туман.

Свет… такой невыносимо яркий… он прожигал меня насквозь. Потом его загородили лица. Торопливые шаги приближались. Я чувствовала, как они сотрясают пол. Пронзительно закричала женщина. Послышались крики, звуки борьбы, кто-то упал.

А потом Кэрол оказалась рядом со мной на полу. В глазах ее стоял ужас, лицо было бледным. Я бы рассмеялась, если б могла. Она напугана, а я умираю. Какое-то движение в дверях. Чьи-то руки трогали меня, усаживали снова на стул, загораживая бьющий в лицо свет. Дверь в коридор открылась, оттуда в комнату упал круг света. На одно короткое мгновенье я увидела его… увидела мужчину, который допрашивал меня. Увидела его спину, потом профиль, когда он вышел в коридор и повернул.

Я увидела его.

Кто-то встал передо мной и убрал веревку с моей шеи. Я стала втягивать воздух судорожными всхлипами. Кто-то поднял меня, и глаза мои закатились.

Чернота сомкнулась снова, но теперь я видела его.

Видела Дориана.

Меня окатили холодной водой.

Я повернула голову и увидела Кэрол рядом со своей кроватью. Она сидела на стуле возле меня и обмывала мое лицо тряпкой. Моя бывшая свекровь не смотрела мне в глаза. Она занималась делом. Поднесла тряпку к моему плечу и легким движением повела ее вниз по руке. Дойдя до кисти, приостановилась. Морщина перерезала ее лоб, и она испустила глубокий вздох. Мягкими пальцами взяла мою ладонь и стала разглядывать, поворачивая так и эдак, чтобы лучше видеть в неярком свете.

По комнате гулял сквозняк. Она поднесла влажную тряпку к костяшкам пальцев, а я огляделась. Я лежала на койке, в углу маленькой спальни. Единственная голая лампочка свисала с потолка. Мне была видна открытая дверца стенного шкафа. Внутри была только стопка одеял.

Из коридора донеслись тяжелые шаги. Они зазвучали громче, и я напряглась… пока они не прошли мимо двери.

– Ты очнулась? – Теперь Кэрол смотрела на меня.

Должно быть, я шевельнула рукой. Попыталась кивнуть, но было слишком больно. Чувствуя себя наполовину парализованной, я просипела:

– Что вы наделали?

Кэрол виновато опустила голову. Тряпка выпала из пальцев и шлепнулась на пол. Она чертыхнулась и нагнулась, чтобы поднять ее. Выпрямившись, положила на стол рядом с кроватью. Схватила ведерко, поднялась.

– Подожди. Я сейчас вернусь.

Я хотела попросить, чтобы она никому не говорила. Не говори им, что я очнулась! Не позволяй им снова делать мне больно! Но я не произнесла эти слова вслух, просто не смогла, поэтому лежала и ждала, чувствуя себя сплошной открытой раной.

Кэрол вернулась через пару минут, ногой захлопнув за собой дверь. Поставила ведро рядом со мной, вытащила новую тряпку и поднесла к моей щеке. Я затаила дыхание, ожидая холода, понимая, что это лишь усилит мои мучения, но ничего такого не произошло. Я ощутила прикосновение тепла и впервые после того, как меня похитили, испытала облегчение.

– Спасибо, – выдавила я наконец, хотя и сомневалась, стоит ли ее вообще за что-то благодарить. Мой собственный голос прозвучал глухо и незнакомо.

Кэрол не ответила. Обмыла мне щеку, потом перешла к другой. Вытерла подбородок, поднесла тряпку ко лбу. Протерев все лицо, она откинулась назад, бросила тряпку в ведро, сгорбилась и опустила голову.

– Это я виновата, – тихо проговорила она. – Во всем.

У меня сдавило горло и, кажется, на этот раз не от физической боли. Я больше не могла говорить.

– Я была их глазами и ушами в том, что касалось тебя, – продолжала Кэрол. – Никто больше.

Она встретилась с моим взглядом, возможно впервые за все время. Печаль в ее глазах должна была растрогать меня, но этого не случилось. Я нисколько ей не сочувствовала.

– Лайам дал мне ключ от дома, и после его смерти меня попросили проверять тебя время от времени. Я не знала зачем. Думала, они беспокоятся о тебе, и это выглядело таким добрым жестом с их стороны.

Кто такие они? Бартелы?

Она провела влажной тряпкой вверх по моей руке. Я закрыла глаза, цепляясь за ее слова, силясь не обращать внимания на жжение.

– Мы не с ними заодно, – сказала она. – Беа никогда не хотела, чтобы ее дети участвовали в семейном бизнесе. Она считала это глупостью. Единственный способ выйти – это горячая пуля, бывало, говорила она. Я узнала, что Беа вела их бухгалтерию, только когда она умерла, и все получили свое наследство. Лайам получил самую большую долю. Старуха любила его больше всех. Есть еще одна часть, которая достанется тебе. – Она криво, вымученно улыбнулась. – Если, конечно, выйдешь из этой передряги живой.